— Вы когда–то пели в вокально–инструментальном ансамбле (ВИА) ЛЕЙСЯ, ПЕСНЯ...— Да, с 80–го по 85 год, было дело. Ансамбль в то время пытался как–то поменять свое лицо, в репертуаре появился рок–н–ролл. К сожалению, вот это изменение никак не зафиксировалось на большом аудионосителе, пластинка так и не вышла, хотя записывалась. От той ЛЕЙСЯ, ПЕСНИ осталось два миньона с тремя, по–моему, рок–н–роллами и что–то близкое к роковым балладам.
— И как вы с вашим роковым вокалом вписывались в его музыку?
— Нормально. Это был необходимый опыт профессиональной работы. До ПЕСНИ я играл в подпольных московских рок–группах на свадьбах, на танцах. А потом пришло время попробовать свои силы на профессиональной сцене. К тому времени на ней, к сожалению, не было рок–групп, и потому моя работа в ЛЕЙСЯ, ПЕСНЕ была вынужденной. То есть для меня не важно тогда было, в каком стиле работал ансамбль. Да и сольно я в нем не пел.
— Пел Владислав Андрианов?
— Нет. Тот состав, в котором он был вокалистом, как раз полностью обновился, когда я пришел в ПЕСНЮ. Новый ансамбль состоял из музыкантов коллектива ШЕСТЕРО МОЛОДЫХ, в том числе меня, Расторгуева и других... Я особенно не расстраиваюсь по поводу этих пяти лет. Был приобретен опыт за счет того, что мы играли сумасшедшее количество концертов, по восемьдесят пять в месяц.
— Насколько я знаю, сейчас ЛЕЙСЯ, ПЕСНЯ возродилась...
— Не знаю, но если это так, то скорее всего там играют музыканты, которые выступали в ансамбле до нас, во времена, когда им руководил Шуфутинский.
— Вы Шуфутинского тоже не застали в ПЕСНЕ?
— Он тогда сидел на чемоданах перед отъездом в Штаты и передавал дела своему преемнику.
— АРИЯ вышла из другого ВИА — ПОЮЩИЕ СЕРДЦА.
— Ну–у–у, это были уже фактически не ПОЮЩИЕ СЕРДЦА. По большому счету как получилось: в 85 году я не помышлял ни об АРИИ, ни о чем–то вообще. Мы пытались как–то сохранить ЛЕЙСЯ, ПЕСНЮ, поскольку надеялись, что вот эта смена стиля ансамбля приведет к чему–то интересному. Нам даже стало нравиться то, чем мы занимались: из ПЕСНИ стала получаться шоу–группа а–ля VILLAGE PEOPLE. Мы там прыгали, скакали, рок–н–ролл нарезали со страшной силой. Было, конечно, противоречие между названием и тем, что мы делали: ну да Бог с ним, считали. А в 85 году, когда начались памятные для всех музыкантов того времени худсоветы, нас и зарубили, не сдали мы просмотр, как, впрочем, и масса других команд. А ПОЮЩИЕ СЕРДЦА умудрились проскочить: важное значение тогда имели личные контакты, которые у руководителя СЕРДЕЦ Виктора Векштейна с членами худсовета были налажены. Но сдали они программу не своим классическим составом, а вновь набранным. Там были Николай Носков (экс–вокалист групп МОСКВА и ПАРК ГОРЬКОГО, сейчас возглавляет сольный проект), барабанщик Саша Львов (ГОРЬКИЙ ПАРК), басист Алик Грановский (экс–АРИЯ, МАСТЕР), клавишник Кирилл Покровский (экс–АРИЯ), другие ребята. Спустя какое–то короткое время у Векштейна возникли проблемы во взаимоотношениях с Носковым, еще с кем–то, и он попытался набрать новых людей, но уже в группу с новым названием.
— Векштейн хорошо разбирался в музыкальной конъюнктуре?
— Он все прекрасно чувствовал, что что–то наклевывается, что пора что–то делать, что на подходе новое время, которое потребует совершенно другую музыку, и надо не опоздать. Если бы он не чувствовал это, то, конечно же, не рискнул бы так радикально реформировать свой старый ансамбль, а продолжал бы жить прежним. И протянул бы, как оказалось позже, года два–три, как коллективы, выступавшие на одной сцене с СЕРДЦАМИ, но не захотевшие ничего в себе менять: ВЕСЕЛЫЕ РЕБЯТА, ГОЛУБЫЕ ГИТАРЫ, ПОЮЩИЕ ГИТАРЫ.
— АРИЮ первое время упрекали в "айронмейдовщине", да и сейчас нет–нет, но помянут об этом.
— Скорее всего, и в первую очередь, это было из–за нашего имиджа, совпадавшего с имиджем IRON MAIDEN. Может быть, это и делалось умышленно, но откуда было черпать что–то свое? Естественно, мы смотрели видео, но точно так же смотрели западные музыкальные фильмы и другие наши рок–музыканты и брали оттуда что–то для себя. Шили себе полосатые штаны, как у Харрисона, делали гитары схожих форм с гитарами их любимцев... Если говорить про музыку... Ну а куда деться, куда уйти от того, что все равно тебя найдет, не через телевизор, так через пластинки, привезенные знакомыми из–за рубежа, через "Голос Америки". Естественно, были элементы заимствования: MAIDEN, JUDAS PRIEST, Ozzy Osbourne. Мы же не в вакууме находились. Мы пропускали все это сквозь себя и старались делать все–таки что–то свое. И хочу сказать, что песня "Мечты" из нашего первого альбома совсем не была похожа на IRON MAIDEN. Песня "Позади Америка" — то же самое. "Мания величия", такое эпическое произведение, вокальное, хоровое.
— Композиции АРИИ писалась специально под ваш голос?
— Сначала нет. Ведь я пришел в группу, не зная музыкантов, игравших в ней, а они не знали меня. Я был чужим и для Грановского, и для Холстинина: пришел человек из ЛЕЙСЯ, ПЕСНИ, стриженый к тому же, чего от него ожидать? Они же не знали, что я в свое время любил и слушал BLACK SABBATH, LED ZEPPELIN, пел их на танцах с огромным удовольствием. И когда я им спел несколько песен, SLADE захрипел не "по–лейсяпеснявски", они мне поверили и начали определять, что можно сделать с моим вокалом в рамках уже нашей группы.
— Андрей Большаков определял, скажем так, политику группы?
— В то время его в группе не было. Он появился, когда мы выпустили первый альбом, в котором две–три–четыре гитары (точно не помню, сколько, еще одного гитариста в группе хронически не хватало для того, чтобы состав был полностью классическим — два гитариста, освобожденный вокалист), наложением записал Холстинин. Хотя в группе и был клавишник, но его функции сводились в основном к игре каких–то подкладок, и для "живых" выступлений нам явно требовался второй гитарист. Тут и появился Большаков, которого привел Александр Елин, написавший почти все тексты песен для двух первых альбомов группы. Помню, Елин сказал, что у него на примете есть парень совершенно замечательный, правда, из совсем других музыкальных кругов, поигравший в БИМ–БОМЕ, ЗИГЗАГЕ, КОКТЕЙЛЕ, то есть к тому стилю, к которому причисляла себя АРИЯ, Большаков тогда отношения никакого не имел.
— Теперь, когда Андрей давно ушел не только из АРИИ, МАСТЕРА, но и из музыки вообще, вы можете сказать, что это был классный гитарист?
— Хороший гитарист. Хороший музыкант. Его гитара несомненно повлияла на звучание группы на втором альбоме, резко поменяла звучание. К сожалению, он пробыл у нас только год.
— Именно "к сожалению"?
— Да, конечно. Вполне могло быть, что мы придумали бы еще что–нибудь интересное вместе. Хотя, с другой стороны, и сомнения у меня есть на этот счет большие: вряд ли мы надолго бы ужились той компанией. Поэтому, наверное, к лучшему, что разрыв произошел на самой ранней стадии каких–то непоняток в группе.
— Из группы уходили и музыканты, пришедшие в АРИЮ позже, — Дубинин с Мавриным, потом они вернулись. А были еще возвращения?
— Возвратов фактически, кроме тех, о ком вы сказали, не было. А Дубинин и Маврин уезжали по контракту в Германию. Я не знаю, какие у них при этом были далеко идущие планы, но они очень скоро поняли, что без АРИИ им будет сложно. Если не в материальном плане, так в том, что они так и останутся для Германии чужими.
— И все–таки тяга к тому, чтобы поработать вне группы, у музыкантов АРИИ сильна. Иначе чем объяснить то, что вы записали сольную работу (вместе с Мавриным) и что в недрах группы родился проект АВАРИЯ?
— Не знаю. Может, данью моде? Хотя мы за ней особо никогда не гнались. Просто за время работы в АРИИ накопился определенный материал, который не вписывался в творчество группы, который значительно отличается от того, что мы делаем в группе. АВАРИЯ же записала в основном старые песни, но совершенно в другом контексте. Серьезных, глобальных перспектив ни я, ни ребята с этими проектами не планируют.
— Не связаны ли ваши эксперименты с тем, что хэви–метал переживает сейчас не лучшие времена?
— Трудно сказать, может быть. Но хочу сказать, что у таких музыкантов, как Ozzy Osbourne, я не вижу кризиса: что ни альбом, то в десятку, что ни альбом, то туда, куда надо. Я думаю, что это все связано с внутренним самочувствием, а не с кризисом жанра, который якобы ни с того ни с сего стал умирать. И мне не совсем по душе, когда музыканты, еще недавно игравшие тяжелую музыку, бывшие ее апологетами, сегодня пускаются в некие изыски, шарахаются из стиля в стиль. Для меня всегда примером были ROLLING STONES, которые на протяжении тридцати с лишним лет играют рок–н–ролл, обновляя его новым звуком, но оставляя прежний дух.
— А вам со звуком не хотелось поиграть, что–нибудь эмбиентное записать?
— Идеи всякие были, но дальше мыслей они не заходили и скорее всего никогда не зайдут. Да и все наши внеарийские проекты мы особо не афишировали. Если возникала такая ностальгия по старым песням, то мы играли с нашим бывшим гитаристом Сергеем Мавриным в клубах SLADE, CREEDENCE. Но записать все это на аудио мы не собирались и делать помпу из этого не хотели. Потом не думайте, что время не влияет на нас, новый альбом АРИИ "Генератор зла" получился достаточно новым по звуку. Он жестче предыдущего, гораздо тяжелее, хотя характерный для группы момент мелодизма на нем по–прежнему присутствует.
— Акустический концерт АРИЯ могла бы сыграть?
— Если поднатужиться, то почему бы и нет? Такой прецедент у нас, кстати, был, спонтанный. Мы в одном рок–клубе собрались на, так назовем, посиделки, решили просто поговорить с нашими фэнами, и как–то скучно всем стало только общаться (они все равно от нас ждали, что мы что–то сыграем). А инструменты с собой не взяли, была одна гитара, и тогда мы сыграли супер–unplugged, под одну гитару спели с ними наши песни. Не знаю, насколько все качественно получилось, но опыт такой у нас был, и если задаться целью, то почему бы не сделать и unplugged. Проект АВАРИЯ и есть фактически unplugged.
— Новое время повлияло на группу и в плане промоушна: у АРИИ свой магазин, торгующий продукцией с символикой коллектива; после некоторого перерыва АРИЯ появилась на государственном телевидение, она снимает клипы...
— Есть такое, да. Так сколько ж можно ждать, мы далеко не мальчики, группе тринадцать лет. А потом сейчас настало такое время, когда мы можем себе позволить снять недорогой клип, что мы и сделали, сняв видео на песню "Отшельник". За немыслимое количество тысяч долларов ролик нам не потянуть, но то, что сделано, я считаю, сделано нормально. С телевидением же все так же сложно, деньги там сами знаете какие крутятся, и за просто так никакую дополнительную информацию от нас не возьмут. Но и здесь что–то с места потихоньку сдвигается: фирма MOROZ Records, с которой у нас подписан контракт, с апреля вроде бы мощно подключилась к этому делу, и мы надеемся, что результаты будут.
— Как вы думаете, за то время, что вы выступаете на сцене, как изменились фэны группы?
— Они стали более молодыми. Если раньше на наши концерты ходила публика возрастом от шестнадцати лет и выше, то теперь от десяти и до шестнадцати лет — это наш основной слушатель. А старые фэны приходят сегодня к нам уже со своими детьми.
— Вы никогда не жалели, что занялись рок–музыкой? Существовала ли какая–то другая дверь, в которую вы могли войти, но не вошли?
— Жалеть не жалел. Был момент, когда я очень хотел заняться спортом, по–серьезному. Но в связи с тем, что в определенное время мне не позволило это сделать мое здоровье, мечты о большом футболе пришлось забыть. Плоскостопие стало сильно меня доставать, не в такой степени, что "караул!", но чувствовалось.
— На любительском уровне в футбольно–музыкальных тусовках принимаете участие?
— Я пробовал, да. Меня Саша Иванов из РОНДО приглашал поиграть за команду "Старко"... или "Фортуна". Поиграл я там сколько–то, с Газмановым, Боярским, Лозой... Не знаю, я в принципе не делю музыкантов на рок и не рок, но как–то не очень уютно я там себя чувствовал, не покатило. А потом к тому времени у меня возник определенный кризис со здоровьем, сердчишко стало побаливать, после чего я вообще перестал употреблять спиртные напитки и три года как совсем не пью. В АРИИ, кстати, никогда не практиковалось и применение музыкантами наркотиков.
— Чем же тогда вы снимали неизбежную усталость, копившуюся во время гастролей, стрессы?
— Мы были приверженцами традиционных разгрузочных вещей типа водки. В нормальной компании посидеть, выпить — очень замечательно. Потом это было радостно, настроение хорошее: собрались, поквасили ночь, на следующий день поднялись и отчесали какой–нибудь концерт, снова переехали куда–нибудь. И так это было постоянно. Со временем стало тяжело продолжать в том же духе. Может, годы сказываются, да я и перестал чувствовать необходимость в такой релаксации. Форму физическую стараюсь поддерживать другим: постоянно кручу педали, занимаюсь на тренажерах.
— Вы сказали о годах. Усталость ощущаете?
— Есть определенная, но она именно тогда проявляется, когда нет концертов. А так втягиваешься в концертный ритм и чувствуешь себя хорошо. Если же наступает большой перерыв, связанный с записью альбома, либо просто народ разбегается куда–то отдохнуть, то возникает ощущение дискомфорта, начинаешь болячки свои подсчитывать.
— Листая газету...
— Чаще всего глядя телевизор. Раньше читал книжки, но теперь, как поет кот Матроскин, "телевизерь мне все заменил". Я прихожу домой и щелкаю по всем каналам. Если что–то интересное, задерживаюсь.
— На чем?
— Да на разных передачках. Не знаю... Самые любимые про животных: "В мире животных", например. Сейчас масса появилась всяких интересных программ про животных, передачи эти не напрягают мозги. Главное, чтобы говорящих голов на экране не было.
— Животных агрессивных больше любите?
— Разных. Мне главное, чтобы природа была, чтобы можно было совершенно спокойно посмотреть, расслабиться под фильм о гиенах, о львах — о ком угодно.
— Спортивные передачи?
— Конечно. Если футбол, то не могу ничем его перебить, сразу бросаю все дела.
— За "Спартак" болеете?
— Волею судеб да. Хотя в свое время болел за киевское "Динамо", выбивался из общей когорты московских болельщиков. По тем временам это был у нас лучший клуб. И неважно, что теперь Киев — это совсем другая страна, я с волнением следил за выступлениями "Динамо" в лиге чемпионов.